БронеМашина времени - Страница 30

К оглавлению

30
...

ГЛАВА 5

Это что — учения?! Нет, старичок, это война!

Из телепередачи
За того парня. Как создают нездоровые сенсации. 16 ноября 1941 года. Волоколамское шоссе. Несколько километров западнее железнодорожного разъезда Дубосеково. Неприятное зимнее утро. Рассвет.

На сей раз мне не было так больно. Поэтому, когда я очнулся, головная боль была вполне терпимой. Может быть, я к ней уже привык? Правда, тошнило сильно. Но блевать было нечем — пустыня была, что во рту, что в желудке… И зрение долго не фокусировалось, отчего я долго смотрел как сквозь туман. Потом «картинка» восстановилась, и мне осталось только удивиться. В очередной раз…

Вокруг была зима. После плимутской теплой сырости меня подобная смена декораций оскорбила до глубины души. Собственно, кому и зачем была вообще нужна эта псевдоанглийская эскапада, а? Мне-то точно не нужна — только разлад в мозгах после нее, и все… Я протер слезящиеся глаза и огляделся. Вокруг обнаружился пошловато-знакомый пейзаж — кривые деревья с преобладанием берез и прочих возбуждающих начинающих поэтов лиственных пород. Плюс к этому — снег по колено, в котором я сидел, кусты, пригорки и торчащий из снега прошлогодний бурьян с чертополохом. В общем, типичный реденький лес или лесопосадка средней полосы милой сердцу родины. Вот только раздававшаяся со всех сторон канонада подсказывала, что мне среди этих березок предстоит что угодно, только не влюбляться. Опять явные задворки… Оно, конечно, прогулки по задворкам и темным углам подразумевают наличие неких тайн и возможных открытий, но… Если сказать попроще, на неведомых дорожках новейшего времени могут запросто накидать звиздюлей, как не фиг делать… Это-то меня и не радовало. Сумрак вокруг постепенно светлел, из чего я сделал вывод, что на дворе раннее-раннее зимнее-зимнее утро. Хоть что-то разъяснилось… Здесь я глянул на себя и чуть не упал в обморок. Оказалось, что провал в моей памяти был значительно мощнее, чем можно было предположить. Представьте себе — очнулись вы в неком месте и вдруг понимаете, что на вас совершенно новая, незнакомая одежда и обувь. Это кто же меня переодел столь быстро и качественно, вплоть до белья?! Так-так… На мне обнаружился хорошо подогнанный по росту грязно-белый армейский полушубок старинного образца, на ногах — сапоги и полушерстяные галифе защитного цвета. Я стянул с себя головной убор — обычная армейская ушанка с тускло-красной звездочкой, образца последней мировой войны. Весело… Здесь мой взгляд упал на кисть правой руки, и я обомлел — шрама от химического ожога ипритом (как-то прохудилась перчатка от ЗК, мелочь, а больно) как не бывало. Более того, потерянный в рукопашке третий слева зуб верхней челюсти обнаружился на своем прежнем месте… Ну ни фига себе! Я ощупал себя. На поясе обнаружился ремень с пистолетной кобурой, на шее — серый, казенной вязки шарф, а за плечами тощий вещмешок типа «сидор». Я сдернул шарф и скосил взгляд за ворот полушубка. Там обнаружились черные петлицы с тремя малиновыми треугольниками и эмблемой в виде стилизованного танка БТ. Как говорится, поздравим себя… Опять старший сержант и опять танкист. А петлицы цветные, довоенные. Выходит, это не сорок третий год, а гораздо раньше. Если это, конечно, та самая война — слова о множественности возможных вариантов прочно засели в мою дурную голову… Итак, осталось понять — где я, за каким я и какая сволочь это опять учинила? Ответить на это могло продолжение личного самодосмотра. И что мы имеем с гуся? В вещмешке обнаружился «малый набор заключенного», включавший пару белья, запасные носки, жратву в виде двух банок тушенки, сухарей и пачки пшенного концентрата, пачку патронов к пистолету ТТ (50 штучек), бритвенные и письменные принадлежности. Я осмотрел себя в маленькое бритвенное зеркальце. Физиономия оказалась вполне моя, даже бритая, только глаза красные, словно не спал пару ночей. Меня заинтересовало — почему вместо запасных портянок в мешке оказались носки? Присев на снег, стянул один сапог — и там носки вместо портянок… И сапоги какие-то странные, никогда таких не видел. Вроде тонкие и легкие (хром? шевро?), и в то же время ногам в них тепло, как в валенках. Стоп. Я же раньше никогда не носил сапог и прочих кителей-гимнастерок! По призыву в ряды нас сразу обрядили в защитные «афганки» (так эту форму называли, например, в ГСВГ, а в Афгане ее отчего-то именовали «варшавкой», а еще «мобутой») и ботинки с высокими берцами. А потом мы и вовсе ходили кто в чем, наполовину в гражданском — «самооборона», что с нас взять… Выходит, что те, кто меня экипировал, на этот раз знали мою биографию? И даже детали, вроде отсутствия навыков в наматывании портянок?! А лишние зубы и отсутствие шрамов при чем? Кстати, о шрамах — я не поленился расстегнуть полушубок и ворот гимнастерки, несмотря на холод. Точно, меня переодели до трусов, по стандартам этого времени, включая нательную рубаху и кальсоны. А вот под рубахой обнаружилось самое интересное — не было пулевой отметины на правом предплечье, осколочной борозды на левом боку, и, главное, исчезли нанесенные под мышкой слева идентификационный штрих-код и номер Г197206110. Нам эту дрянь накололи еще в первый раз в фильтрационном лагере, предварительно опоив чем-то снотворным, — в СССР все про всех должны знать, и каждой твари положено иметь личный номер… Выходит, я — не я? Как в детской считалочке: «Мы не рабы. Рабы не мы, а кто?» …В этой связи извлеченный из кобуры ТТ вызвал у меня какой-то нездоровый интерес. С чего бы это — пистолет как пистолет, вроде в порядке и с запасной обоймой в комплекте… И тут я хлопнул себя по лбу — а документы посмотреть? Не догадался, идиот… Хотя вдруг их опять нету, а? Да нет. В левом кармане гимнастерки обнаружились две «ксивы» — зеленая красноармейская книжка и красный комсомольский билет с буквами «КИМ» на обложке. Из красноармейской книжки торчали две свернутые бумажки. Я вытянул на свет божий ту, что была тоньше и чище. Развернул и обомлел. Это была записка:

30