БронеМашина времени - Страница 28

И что характерно — почти никакой конкретной информации, привязанной к изображениям, одна высокопарная трескотня, как в информационных программах родного советского телевидения. Собравшиеся в зале внимали пропагандистской накачке с прохладцей: немцам она, видимо, и так всю плешь проела, а иностранные союзнички, скорее всего, ни шиша не понимали, «синхронных переводчиков» в их головах явно не было. Вояки курили, ржали над анекдотами; хохлы с трезубцами на фуражках, устроившись в углу, вроде бы грызли семечки…

Но вот наконец винегрет из взрывов и маршей кончился, экран на несколько секунд погас, и в будке киномеханика затарахтел другой аппарат. Народ в зале оживился после первых же аккордов музыки, видимо, хорошо всем знакомой. Это оказалась цветная музыкальная лента «Девушка моей мечты» с арийской секс-бомбой Марикой Рокк в главной роли. Я расслабился, вытянул ноги подальше вперед и приготовился смотреть любимый фильм фюрера…

Но не тут-то было. Лента была старая и заезженная до дыр. Многих фрагментов явно не хватало, к тому же каждые две-три минуты пленка рвалась и «кинщик» принимался ее склеивать, оставляя зал в полной темноте. Зрители, как полагается, свистели и топали ногами. В разгар фильма произошел очередной обрыв ленты. В наступившей тьме из середины зала донесся какой-то грохот, звон бьющегося стекла и родной русский мат — как раз там сидели давешние хмыри белогвардейского облика в папахах. Кто-то вскочил и начал, судя по звукам, проталкиваться к проходу прямо по ногам всего ряда зрителей, теперь уже ругань раздавалась на многих языках. Экран вновь засветился, и Марика как раз начала свою легендарную чечетку, но все повскакали с мест и старались разглядеть, что происходит в зале. В полумгле было видно, как двое хватают друг друга за грудки и размахивают кулаками, а несколько человек их вроде бы растаскивают. Кого-то с размаху шваркнули на пол, и он покатился под скамейку, лязгая всеми навьюченными на него железками.

В зале вспыхнули сразу все лампы. Динамики хрипло взвизгнули, и музыка прекратилась, фильм остановился. Из распахнувшихся дверей в зал ввалилась группа «электриков» с молниями на петлицах. Гестаповцы размахивали вынутыми из кобур «парабеллумами», а их мордастый начальник заорал во всю мощь легких:

— Прекратить скандал! Всем оставаться на местах и приготовить документы! Служба безопасности ведет поиски вражеского агента! Кто зачинщик драки?

Танкист с подбитым глазом, злобно оскалясь, ткнул пальцем в сторону хохлов:

— Эти в темноте кинули бутылку в русского казака, а попали в меня…

Гестаповец закатил глаза:

— Опять то же самое… Дежурный! Разве не знаете приказа: солдат Краснова и Мельника вместе никуда не пускать!

— Так ведь тревога, — начал оправдываться пожилой унтер с повязкой на рукаве, — куда я их дену. Кто же знал, что эти русские свиньи сцепятся…

— Мы никс москалы, — пробасил, вытирая кровь с разбитой рожи, один из земляков Кобзаря, Мазепы и Петлюры. А «русские казаки», видимо, успели понахвататься немецкого языка и теперь чуть ли не хором заорали:

— Сам ты свинья, гад немецкий! — но по-серьезному нарываться не стали.

Гестаповцы быстро прижали их к стене и начали ловко обыскивать. Я понял, что рано или поздно проверка дойдет и до меня. Мой «переводчик» (или кто он там?), кажется, оценил обстановку аналогично: правая рука без всякого моего усилия медленно и незаметно для окружающих поползла к кобуре. Тут уж я решил воспротивиться непрошеному вмешательству: можно, конечно, пальнуть по лампочкам, ну а дальше что? В коридоре-то свет в норме, а дверь у них наверняка будет под прицелом. Не вариант… Усилием воли я пытался отдать моей родной руке приказ не шевелиться, но получалось не очень… Рука все ближе подползала к оружию. Но тут мой взгляд упал на скатанный в рулон пожарный шланг в висевшем неподалеку плоском застекленном ящике. Конец шланга был прикручен к трубе пожарного водопровода со здоровенным вентилем на конце. Как-то вдруг в голове родился план действий, и внешнее давление на руку сразу ослабло; видимо, мне доверялось спасаться по собственному разумению.

Убедившись, что все окружающие с интересом пялятся на процедуру обыска, я осторожно сделал пару шагов к стене, небрежно положил руку на вентиль, а затем резким движением открутил его до упора. К счастью, вентиль вращался совершенно свободно: немецкая аккуратность в действии. Внутри трубы что-то задавлено пискнуло, булькнуло, и шланг рванулся со своего места со скоростью лопнувшей часовой пружины. Увесистый брезентовый рулон, разматываясь на ходу, долетел до противоположной стены, врезался в какого-то бедолагу и превратился в некое подобие серо-зеленого удава, которому прищемили хвост. Он метался по залу, молотя всех встречных ярко-красным наконечником, из которого во все стороны хлестала мощная струя холодной воды.

Даже я, ожидавший чего-то в этом роде, был поражен дикой энергией взбесившейся пожарной кишки, а для остальных присутствующих происходящее оказалось полным кошмаром. На несколько секунд все застыли в оцепенении, но, когда лампы под потолком начали по-гранатному лопаться от холодных брызг, потрепанные нервы фронтовиков не выдержали. Видимо, кто-то по привычке держал палец на спуске оружия и теперь инстинктивно принялся палить по неожиданной цели. Через несколько секунд к нему присоединились другие.

— Хальт! Нихт шис… — заорал гестаповец у двери и согнулся вдвое от попавшей в него трассирующей очереди.

К этому времени все лампы в зале уже перебили и темноту освещали только вспышки выстрелов. Хорошо хоть, что палили во все стороны без разбору, а не в меня персонально. От криков и грохота стрельбы у меня заложило уши. Я плюхнулся на брюхо в скопившуюся на полу воду и пополз к запасному выходу. Не вставая, выстрелил два раза по задвижке на двери, которая сразу приоткрылась, и выполз на лестничную площадку. В свете тусклых ламп, вымазанных наполовину облупившейся синей краской, я заметил за дверью небольшую нишу, втиснулся в нее и заорал: