БронеМашина времени - Страница 47

С тем я и двинулся в сторону огоньков на горизонте, топча песок своими диковинными сапогами. Удивительно, но и в Африке они показывали себя с лучшей стороны… Пейзаж вокруг был самый что ни на есть непрезентабельный. Что, скажите, хорошего в ночных барханах и холмах? Поэтому я снова глянул на звезды. Эх, хреново я астрономию учил, не знаю, где какое созвездие… Отчего-то вдруг вспомнился старый советский фильм «Безымянная звезда» с молодыми Вертинской, Козаковым и Костолевским. Вот уж герой Костолевского точно знал все созвездия. Он же там, кажется, какую-то темную звезду открыл методом вычисления? Или нет? Красивая была история, из предвоенной румынской жизни… Кстати, а вы никогда не пробовали додумать этот сюжет дальше? Советские фильмы, кстати, очень способствовали этому. Они порой обрывали сюжетную линию в совершенно непредсказуемом месте. Возможно, виной тому «гениальность» режиссеров или исчерпание лимита отпущенной на ту или иную «нетленку» пленки. Во всяком случае, этот «творческий прием» здорово развивал воображение… Что же касается меня, то сюжет «Безымянной звезды» я для себя давно додумал. Хотите, поделюсь? Только вот на откровенные сцены у меня фантазии не хватит — лезет в голову пошлость из плохих копий фильмов Тинто Брасса… Так вот, ничем хорошим в моем представлении герои «Безымянной звезды» не кончили. Потому что у них впереди были война, диктатор Антонеску и прочее. Учитель астрономии Марин Мирою наверняка, как в те времена полагалось, был офицером запаса и летом 1941-го уехал на Восточный фронт в качестве лейтенанта румынской артиллерии. Последняя весточка от него пришла в ноябре 1942-го из-под Калача-на-Дону… С тех пор его никто не видел. Правда, вернувшийся осенью 1946-го из советского плена бывший путевой обходчик Яким говорил, что весной 1944-го видел учителя Мирою на пересылке под Котласом, и, по его словам, учитель вступил в дивизию имени Тудора Владимиреску. Правда, судьбу учителя это нисколько не прояснило… А с красавицей Моной Мирою больше не виделся никогда — весной 1943-го она уехала в Париж с каким-то майором, офицером связи из люфтваффе. Что с ней стало потом — не знает никто. Ее «папик», которого звали Григ, исчез из Бухареста еще раньше — в конце 1940-го его видели в Стамбуле, а потом — в Каире. Говорили, что он потом уехал в Южную Америку и стал миллионером, где-то в Рио или Монтевидео… Мадемуазель Куку, которую Григ дразнил Эсмеральдой, была функционером по вопросам просвещения и потом, уже при Антонеску. Это ей потом и припомнили — в 1949-м ее осудили как «пособницу старого режима», и в середине 1950-х она умерла на строительстве канала Дунай — Черное море… А гимназистка Элеонора Зенфиреску, которую мадемуазель Куку хотела исключить из гимназии, позже вступила в компартию и доросла до немалых высот. Вот только умерла она в начале 1990-х, в нищете и безвестности, как «последовательница и соратница кровавого диктатора Николае Чаушеску». Вы спросите, а как же остальные? Да ради бога, только не ждите хеппи-энда, городок-то, где происходило действие «Безымянной звезды», стоял на железнодорожном маршруте Бухарест — Синая. А это, ребята, одна из основных артерий, по которой в войну гоняли цистерны с нефтью — кровью войны… Ну и, соответственно… Короче, в декабре 1941-го одиночный советский ночной бомбардировщик типа ДБ-3Ф сбросил на городок и станцию несколько бомб. Особого ущерба этот налет не принес, но одна из бомб попала в универсальный магазин господина Паску, похоронив под руинами его самого и всю семью. А в апреле 1944-го «Либерейторы» 15-й воздушной армии США пробомбили город и станцию днем и более основательно. Было снесено полгорода, погибло много жителей, в числе которых были начальник станции Испас с семьей, учитель музыки Удря и другие. Такой вот правдивый, но мрачноватый финал этой истории я для себя придумал, пока брел по ночной пустыне. Скажете, я сгущаю краски? Ни фига подобного, ребята, это же происходило в Восточной Европе, а там обычно по-другому не бывало, что румын возьми, что венгров с поляками…

Я не знаю, как долго я шел. Тем не менее набрел я вовсе не на англичан. В свете фар передо мной обнаружились броневички разведбата 5-й легкой дивизии «родного» Африканского корпуса. Дальнейшие разбирательства были недолгими, и через три дня все, что осталось от «штурмового взвода» (меня и двух немчиков в обдристанных мундирах), транспортным бортом отправили в Европу. Тех двоих надо было лечить от амебной дизентерии, а меня, как подозрительное лицо неарийской расы, оставлять на фронте было никак нельзя — вдруг убегу? В общем, очень скоро я опять оказался на полигоне под Бреслау, понимая, что, похоже, моя служба в вермахте подходит к концу. А в воздухе уже пахло весной…

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ № 1.

Потом я много раз рассматривал это фото, его часто публикуют — товарищ Гитлер осматривает один из первых серийных танков Pz-IV с длинноствольной 75-мм пушкой. Обычно подпись к этой фотке гласит, что дело происходит в Берлине. А на самом деле было это вовсе не в Берлине. Фото было сделано на полигоне в районе Бреслау, а точнее, в одном из цехов ремзавода при этом полигоне, 22 марта 1942 года. Скажу больше — чаще всего публикуют слегка увеличенную центральную часть снимка, где геноссе Адольф Алоизович в белом, парадном кителе, окруженный оттеснившей толпу эсэсовской охраной, слушает объяснения каких-то военно-промышленных шишек. В числе них, помимо прочих, угадывается Альберт Шпеер (интересно, что в наших фильмах вроде «17 мгновений весны» он выглядит почему-то престарелым и молью траченным, хотя на самом деле герр Альберт был довольно моложавым дядькой, да и вообще, нацистские лидеры были мужичками, далекими от маразма. Может, цензоры из Политбюро, принимавшие фильм, действительно равняли Гитлера и компанию по себе? Черт его знает…). Так вот, если взять «полную» версию этого снимка, с необрезанными краями, слева, в отдалении, не совсем в фокусе, за спинами вырядившихся по поводу приезда фюрера в лучшие костюмы сотрудников испытательного центра, можно в числе прочих рассмотреть голову в пилотке. Так вот, это был я, в тот момент носивший фамилию бывшего капитана РККА и предателя Родины Семена Путилина. Я, в свежепостиранном комбинезоне и новой пилотке без кокарды, стоял, как последний идиот, в толпе ликующих врагов и почти в упор разглядывал самого главного врага… Ощущал я себя при этом как минимум шукшинским Бронькой Пупковым… Действительно, было верхом идиотизма стоять в двадцати шагах от самого натурального Гитлера, имея из личного оружия только горсть завалявшихся в кармане гаек… Н-да, это было невыносимо… Казалось бы, один выстрел — и войне конец. Но что-то подсказывало мне, что война бы от моего выстрела не кончилась. И, коль скоро ствола или гранаты у меня с собой не было, у меня на этой войне были иные цели и задачи. Так оно и оказалось.