БронеМашина времени - Страница 12

— Ну что, голубь, очухался? — услышал я знакомый насмешливый голос. — И не ерзай, тебе же хуже будет… — При этих словах полутьма вокруг меня окрасилась в цвета закатного неба, а через пару секунд образовала осмысленный пейзаж. Берег моря, красно-оранжевый закат, до горизонта, на сколько хватает глаз, волны, окрашенные в те же небесные цвета. Справа, где-то на самом краю, — то ли вышка, то ли маяк и растения, более всего похожие на пальмы. При этом пейзаж был словно живой — облака двигались, волны накатывались на берег, солнце тоже не стояло на месте. Даже ветер подул и морем запахло, как в детстве в Алуште. Да, красивая картинка, ничего не скажешь. Только явно «импортная» — в России таких закатов не бывает. Это явно берег океана, экваториальные широты, какой-нибудь Барбадос или Тринидад с Табаго…

— Любуешься? — услышал я, и, словно прямо из моря, передо мной возник старый знакомец, «господин три шестерки», глаза бы на него не глядели… На сей раз он был в светлой рубашке, таких же брюках и штиблетах вроде кроссовок, но на тонкой подошве и без шнурков. Под стать курортному пейзажу…

— Вот теперь мы с тобой можем спокойно поговорить, — сказал он, подходя ближе. — Время у нас теперь есть, никто нам не помешает. Спрашивай.

— Чего спрашивать-то? — поинтересовался я. — У меня башка после твоего долбаного наркоза до сих пор болит. Так что я как-то запамятовал детали нашего прошлого разговора у моста. Помню главное — ты меня обещал отправить куда-то в рай, где мертвые оживают и нет никакой войны, за какие-то мелкие услуги. Только что-то странновато эта твоя «отправка в рай» выглядит. Вырубили, оружие отобрали, затащили незнамо куда… Вообще, по-моему, ты, дядя, американский агент или ооновский спецслужбист. А это значит, что светит мне не рай, а вовсе даже наоборот — ящик с крышкой и чистилище…

При этих моих словах «666-й» откровенно захохотал…

— Ты думаешь, что там, откуда я пришел, есть такие понятия, как «ООН», «американский шпион» или «американец»? Узко мыслишь, Танкист…

— А что — нет?! Интересно, где это такие края находятся, на каком глобусе?

— Ты так ничего и не понял. Похоже, придется объяснить тебе все с самого начала, подробно и доходчиво…

Я согласно помотал головой, насколько позволяло мое прилепленное положение.

— Как тебе объяснить-то попроще, чтобы ты понял, — вздохнул мой собеседник и присел на нечто вроде пианинной табуретки, выросшее прямо из пейзажа. — Ты фильм «Назад в будущее», вторую серию, смотрел?

Я кивнул. Как не смотреть — смотрел. В те времена, когда еще были кооперативные видеосалоны, где за рубль крутили всевозможное «идеологически вредное кино». Их потом отменили. Вместе с горбачевской «перестройкой» и зачатками того, что именовалось «рыночной экономикой». Говорят, что у «Назад в будущее» была и третья серия, про Дикий Запад. Видел я когда-то рекламу в каком-то трофейном импортном журнале…

— Так вот, помнишь, там Док Браун объяснял Марти Мак Флаю насчет многовариантности реальностей? Про, так сказать, «развилки», после которых будущее может меняться, и отсюда проистекает альтернативная реальность. И что таких альтернативных реальностей может быть много…

— В смысле?

— В том смысле, что все то, что вокруг тебя произошло и происходит: ограниченная ядерная война, порожденные ей беды и конфликты и прочее, — это далеко не единственный и не лучший вариант.

— То есть?!

— То есть я хочу сказать, что есть «альтернатива», где этого не было. В какой-то момент ход истории там изменился, все пошло не так, в итоге очень многое, если не все, изменилось.

— Хочешь сказать, что где-то есть мир, где Брежнев дожил до ста лет или мы выиграли Великую Отечественную за год?

— И это тоже. Только давай ближе к нашей действительности. Как считаешь, что тут у вас могло стать той самой «критической точкой»?

— Ну, это так сразу и не вспомнить…

— Ничего, давай повспоминаем, время у нас есть, а тебе вообще торопиться некуда… Так что приходит тебе на ум в первую очередь?

— Наверное, девяносто первый год…

— Замечательно. Сколько было надежд… Итак, 19 августа 1991 года Горбачев удалился на дачу в Форосе. В этот момент власть захватил ГКЧП. К удивлению всех, Борис Ельцин полностью поддержал путчистов и, позже, получил в Правительстве СССР пост министра тяжелого машиностроения — соратники назвали его за это «ренегатом» и «предателем». ГКЧП объявил о полном свертывании того, что именовалось «процессом демократизации», и консервации большинства горбачевских реформ предыдущего периода. Начались массовые аресты «демократических активистов», позже был проведен ряд открытых судебных процессов, где вина многих «демократов» как «агентов влияния Запада» и «антигосударственных элементов» была полностью доказана. На 20 сентября назначается новый референдум о сохранении СССР и руководящей роли КПСС. Запад все меры ГКЧП осудил и начал грозить санкциями. На этом фоне М. Горбачев 1 сентября 1991 года как ни в чем не бывало вернулся в Москву и, заявив, что «так было необходимо», возглавил новое Правительство СССР, в которое вошли основные организаторы ГКЧП. 13 сентября произошли массовые митинги, демонстрации и единичные вооруженные выступления сторонников независимости и полного отделения от СССР на Западной Украине и в Молдавии. 18 сентября аналогичные акции начались в Прибалтике и Грузии. Полностью нормализовать ситуацию не удалось, и в некоторых городах был введен комендантский час. На референдуме 20 сентября 1991 года 92 % населения Советского Союза выступили за сохранение СССР.